В статье обсуждается соотношение грамматики конструкций и теории фразеологии. Грамматика конструкций (CxG) представляет собой сегодня конгломерат различных подходов и концепций, а не единую теорию. В качестве базовых принципов, разделяемых всеми направлениями CxG, можно назвать отрицание четкой границы между грамматикой и словарем и отказ от статичного взгляда на язык, согласно которому высказывания строятся из лексических единиц с фиксированными значениями, соединяемых по независимым от этих значений регулярным грамматическим правилам. В центре внимания CxG оказываются динамические аспекты порождения высказывания. Элементы, из которых строится высказывание, чувствительны к своему окружению и при этом влияют на сам способ построения синтаксических групп. Иными словами, план содержания единиц лексикона зависит от синтаксиса, а синтаксис зависит от выбора лексических единиц. Поскольку фразеология по определению находится в промежуточной зоне между лексиконом и грамматикой, вполне естественно, что интересы грамматики конструкций и теории фразеологии пересекаются. Для исследования особенностей фразеологической системы важно выявить эти точки пересечения, то есть установить, в каких случаях использование идей и метаязыковых инструментов CxG может оказаться полезным для развития теории фразеологии и для решения конкретных задач. В статье обсуждаются некоторые из таких случаев.

Известно, что местоимения на -нибудь недопустимы в сфере действия отрицания — попадая под отрицание, они заменяются на соответствующие отрицательные. Так, смысл ‘неверно, что он <хоть> что-нибудь изменил в своей статье’ выражается предложениемОн ничего не изменил в своей статье, а не *Он чего-нибудь не изменил в своей статье. Было, однако, обнаружено, что это правило может нарушаться. Так, в примере Откусила, подставив снизу ладошку лодочкой, чтобы чего-нибудь не уронить (из НКРЯ) местоимение на-нибудь входит в сферу действия отрицания. В статье показано, что это явление ограничено контекстами снятой утвердительности (т. е. модальными и подобными модальным). 

В работе обсуждается ситуация, когда при одной глагольной лексеме употребляется более одного показателя рефактива (‘сделать еще раз’). Интерпретация такого двойного рефактива может быть при этом избыточной (то же значение ‘сделать еще раз’) или рекурсивной (‘повторно [сделать еще раз]’). Сам двойной показатель может состоять из двух морфологических деривационных показателей — одинаковых или разных — или из аффикса (типа англ. re-) и лексемы (типа англ. again). Все подобные случаи рассматриваются на типологическом материале, отдельные сюжеты — более детально на материале русского языка. Данные по показателям рефактива позволяют сделать некоторые выводы о двойных деривационных показателях в целом, в том числе охарактеризовать их специфику по сравнению с двойными словоизменительными показателями, предсказать, каково будет результирующее значение двойного показателя при неполном семантическом совпадении исходных одиночных и как это соотносится с морфологическим статусом исходных показателей.

В статье рассматривается функционирование перфективного имперфекта и масштабы его использования. Перфективный имперфект употреблялся прежде всего в повествовании о хабитуальных ситуациях, когда произошедшие события принимали ритуализированный характер или шли заведенным порядком. Он обозначал главным образом кратно-законченные действия в прошлом, хотя не исключался и дистрибутивный компонент его семантики. Приводятся доказательства далеко не единичного использования перфективного имперфекта в старославянском языке. Эти факты позволяют по-новому взглянуть на эволюцию перфективного имперфекта, поскольку считалось, что он не имел праславянского происхождения. Появление перфективного имперфекта обусловлено развитием категории вида у презентных основ, с которыми имперфект коррелировал, в праславянском языке.

В статье предлагается актантно-акциональная классификация непроизводных глаголов ненецкого языка и выявляются особенности взаимодействия событийной структуры глагольной основы с доступным для нее типом спряжения.

В статье исследуется этимология ряда асемантических зачинов русских формул-восклицаний («кричалок») в детской игре типа «цепи (кованые)». Большинство из них относится к Волго-Камскому региону. Показано, что эти зачины сформировались в значительной степени благодаря языковым контактам и заимствованиям в полиэтничном регионе. Проанализированы процессы семантизации и ресемантизации (переосмысления) при заимствовании лексических элементов игровых диалогов. Замечено, что в семантически пустых элементах игровых формул-восклицаний, в том числе десемантизированных в результате заимствования, консонантизм сильнее подвержен изменениям, чем вокализм и ритм.